«Новый огонь» криворожанина Дмитрия Ризниченко: Наша цель — воплотить идеи Майдана

Одной из ТОП-тем в Украине в начале весны этого года стала тема финансирования общественных организаций в Украине.

После резонанса, вызванного телевизионным сюжетом о конфликте в Киевском доме офицеров между участником АТО — руководителем общественной организации «Новый огонь» Дмитрием Ризниченко и представителями ряда организаций, именуемых себя «ветеранскими» (см. видео), вопрос о том, кого и как финансируют за счет украинского бюджета заинтересовал многих активистов и политиков. Оказалось, что «своя» общественная организация для некоторых стала прибыльным делом, а Украина зачастую финансирует тех, кто идеологически (и не только) с ней воюет.

Читайте: Криворожанин с единомышленниками пикетирует Комитет Рады (ФОТО)(ВИДЕО).

Узнав, что лидер ОО «Новый огонь» Дмитрий Ризниченко, который и поднял указанную тему в ТОП, родом  из Кривого Рога, мы связались с ним, чтобы познакомиться и детальнее узнать и о том, как развиваются события сегодня.

— Здравствуйте, Дмитрий! Скажите, как  получилось, что Вы оказались в Киеве да еще и в центре общественных процессов?

— Я учился в Днепропетровске и узнал, что все важные вопросы решаются в Киеве. Когда я жил в Кривом Роге, я думал, что все важные вопросы решаются в Днепропетровске, поскольку оттуда приходят разные директивы… А в Днепропетровске я узнал, что — в Киеве. А поскольку амбиции у меня были большие, то я собрал чемодан и поехал.

— А где вы учили в Днепропетровске?

— В Днепропетровском национальном университете, на факультете «жураналистики».

— О каких амбициях Вы говорите?

— Если честно, не очень большие. Я просто работал тогда в Днепропетровских СМИ и узнал, что интересные для меня, масштабные, события все происходят в Киеве, в Днепропетровске они не происходят.

— А в Кривом Роге Вы где жили?

— На Даманском — самая окраина. Закончил 77-ю гимназию. Сейчас в Кривом Роге живет моя мама и брат.

— В составе какого подразделения Вы участвовали в АТО?

— В составе добровольческого батальона «Донбасс». Ушел весной 2014 года служить и воевал во многих местах.

Но сначала я поехал в Крым, увидел, что там украинская армия сопротивления не оказывает и что на самом деле все, что нам рассказывают по телевизору  о «героически заблокированных десантниках» — это все вранье, они просто ждут, чем вся эта история закончится и не способны ни на какое сопротивление. Я вернулся в Киев, понял, что Крым мы потеряли, стал пытаться что-то делать после Революции в Киеве, ведь я был активным участником Майдана и, надеялся, что благодаря тому, что Майдан перевернул страну, что-то можно изменить… Но началась война на Донбассе и когда стало ясно, что, все-таки, пока мы будем что-то делать в Киеве, россияне захватят Украину, собрал вещи и поехал в Днепропетровск, чтобы присоединиться к батальону «Донбасс», который был только-что создан. Приехав туда, я узнал, что батальон формируется в Киеве, поэтому снова вернулся в Киев и вступил в его ряды.

— Где вы воевали?

— Принимал участие в освобождении города Попасная и в поднятии флага в нем; несколько раз штурмовал со своим батальоном Первомайск, который  нам так и не удалось освободить — он до сих пор оккупирован; несколько раз мы захватывали Марьинку, в тот момент она переходила из рук в руки, сейчас там стоят украинские военные; вошли в Иловайск, где за день до его окружения был ранен и вывезен в госпиталь.

Номинально дослужил в батальоне до декабря. После ранения я служить не мог — лечился проходил реабилитацию. Когда мой взвод вернулся из плена (его обменяли), мой непосредственный командир и остаток моего взвода ушли служить во вновь сформированный батальон — уже не в составе Нацгвардии, а Вооруженных Сил —  его формировал тогда Вячеслав Власенко (позывной «Филин»), который ранее был начальником штаба батальона «Донбасс». Когда «Филин» начал формировать новый батальон в Вооруженных Силах, я пошел к нему, поскольку запомнил его с войны как достойного и эффективного офицера. Так, весной 2015 года я возобновил службу в ВСУ, а весной 2016 года демобилизовался

— Расскажите о Вашей общественной деятельности сейчас. Как появилась общественная организация «Новый огонь» и чем она занимается?

— Последнюю зиму на фронте, когда мы находились на Северодонецком плацдарме, стало понятно, что активных боевых действий на данном участке в тот момент нет — мы просто наблюдали в бинокли за вражескими позициями, стрелять было запрещено. Мы поняли, что, очевидно, все-таки, выжили. В армии я увидел массу проблем, системно изменить которые изнутри возможности не было.  Пришло осознание, что  нужно уходить на гражданку и пытаться что-то делать извне. В последнюю зиму службы я написал программную книжку «Новый огонь», в которой изложил все свои убеждения и опыт- общественный и политический. По-сути это политическая программа, согласно которой мы с ребятами, со взвода, со штабом 46-го батальона создали такую мини-организацию внутри армии, собираясь позже заняться общественной деятельностью на гражданке.

Когда вернулись, у всех ребят оказались свои дела — «пооткалывались» мои бывшие побратимы. Но это нормальный процесс. Одновременно появлялись активисты, объединившиеся вокруг программы организации.

— Каковы цели вашей организации?

— Цель — сформулировать идеи Майдана, как политическую программу, как концепцию, историческую концепцию, т.е., за что же мы там бились все? Майдан-то был, а зачем он был? Мы попытались это сформулировать. И наша цель — воплотить идею Майдана, как бы это пафосно не звучало. Ведь понятно, что сегодня Майдан проиграл, потерпел поражение. И мы проанализировали, почему было поражение и как, все-таки, победить.

— С кем вы сотрудничаете?

— Ну, к примеру, когда мы проводится акция против ограничения свободы мирных собраний, рядом с нами находятся и националисты с ОО «Белый молот», и в то же время левые активисты с «Фундации региональных инициатив», и профсоюзные деятели, причем из разных профсоюзов. Сейчас просто такая ситуация в Киеве — сначала все разругались со всеми, а сейчас снова постепенно происходит консолидация. Очень разные по идеологическому направлению организации, но, если выбирается какая-то одна конкретная тема и она касается многих, то объединяются очень легко, даже закрывая глаза на личную неприязнь. Как пример — тема свободы мирных собраний — эта тема касается всех.

— Т.е даже оппоненты могут оказаться рядом на одной площади под одними лозунгами?

— Если тема касается их, то могут. Но мы для себя определяемся очень просто — мы задаем 2 вопроса: 1) Как вы оцениваете Майдан? 2) Чей Крым? Если на первый вопрос ответ правильный, т.е. позитивно оценивают, то мы сотрудничаем. Если же негативно оценивают Майдан, значит это враги, с которыми не то, что не может быть сотрудничества, но и переговоров, поскольку это враги Украины.

То же самое и относительно Крыма. Если люди говорят — Крым украинский, мы с ними сотрудничаем, если говорят — Крым российский, значит — это враги и они должны быть уничтожены. У нас очень простая градация.

— А на каком этапе вам начал помогать народный депутат Игорь Луценко?

— Мы с Игорем знакомы очень-очень давно — еще когда в Киеве была борьба за Гостинный двор, мы участвовали в ней. Там было помещение, которое украли у громады и мы за него воевали. Игорь был тогда активистом. Теперь он народный депутат, ну мы все повзрослели. Но старая дружба осталась, поэтому мы и поддерживаем друг друга.

— Скажите, история в Доме офицеров, когда вы оказались фактически без поддержки в кругу десятков представителей каких-то организаций, произошел конфликт, она имеет продолжение?

— Когда я сам пришел в Дом офицеров (я позвал людей через Фейсбук, но почти никто в тот раз не пришел) на заседание «Союза по делам  ветеранов», увидел, какое «гадство» там происходит, вышел спросить, как так получилось, что служба финансирует сепаратистов и российских агентов, которые устраивают здесь , в нашем тылу, в Киеве пропутинские демонстрации и идеологические диверсии. Результат вы видели. После этого поднялся громкий скандал — группа разных волонтеров, активистов, неравнодушных людей объединились вокруг этой цели и с ними мы далее и идем. 

Когда на заседании общественных организаций я был сам и все эти воры, российская агентура, советские генералы на меня гыркали, кричали и пытались быть агрессивными, то в следующий раз я созвал настоящих ветеранов, мы вместе пришли на заседание и все они вели уже себя тихо, спокойно, согласились на изменение подходов к финансированию — мы настаивали на открытом конкурсе при распределении бюджетных средств. Но, понятно, что это все ложь. Я осознаю, что как только мы оттуда ушли, они снова начали какие-то «шахеры-махеры» придумывать.

Практически март и апрель мы потратили на борьбу с российской агентурой, старыми сталинистами-коммунистами и просто ворами, которые с советских времен присосались к «Службе по делам ветеранов войны и участников АТО», и сжирают здесь бешеные бюджетные миллионы, выделенные для, собственно, настоящих ветеранов.

Один спонтанный удар привел к тому, что уже два месяца мы не имеем покоя.  Практический результат нашей борьбы, в которой участвует не только наша организация, а целый ряд активистов, ветеранских союзов, волонтеров и чиновников: в этом году деньги из бюджета Министерства соцполитики  «врагам» до сих пор не поступили, хотя они на них очень рассчитывают (а речь, на секундочку, о 20 миллионах гривен).

Сбежал из должности председателя «Организации ветеранов Украины» фальшивый ветеран, коммунист-нардеп Цыбенко, который испугался проверок и последствий. Добровольно отказался от денег российский агент Владимир Рубан вместе со своим «Офицерским корпусом». От макушки до самого низа перетрясли «Службу по делам ветеранов», там грядут кадровые обвалы.

Интенсивно разрабатывается и корректируется принципиально новая схема финансирования — открытая, прозрачная, по проектному принципу. Постепенно беремся за другие бюджетные источники, из которых враги также сосут деньги.

На днях 112-й канал выдал шикарное расследование о псевдоветеранах — ворах.Все-таки журналисты в Украине — большие умнички. Ей-Богу, это одно из важнейших и самых действенных звеньев живого гражданского общества.

— На прошлой неделе пресс-служба Кабмина распространила информацию о том, министр соцполитики Андрей Рева инициировал встречу с вами и другими общественными организациями и что, на самом деле, именно министерство еще в прошлом году выступило с предложением об изменении системы финансирования общественных организаций ветеранов и участников боевых действий.  Теперь же, до 16 мая просят направлять свои предложения, на базе которых будет приниматься окончательно согласованный вариант. Как Вы оцениваете эту встречу с министром?

— Чувствую себя, будто герой «Саус Парк» или «Симпсонов». Сюжет закрутился с мелочи — спонтанно разбитого носа генерала Палия — и вот меня уже пригласили на встречу с министром.

Министр Рева говорит- нужен компромисс, давайте им дадим половину денег… Хотя и многие ребята, волонтеры также превратились в политиков и говорят — компромисс — это нормально. На мой взгляд — никакого компромисса в этой ситуации быть не может. С кем?  Это же враги Украины! Ну в общем министр предлагает компромисс, мы не согласны, поэтому борьба продолжается. Вскоре обещали назначить еще одну встречу, на которой и будет обсуждаться именно этот «компромисс» а также вынесено окончательное решение.Посмотрим.

— Чем еще занимается «Новый огонь» и какие планы?

Еще мы неотступно, с осени прошлого года занимаемся вопросом свободы мирных собраний, поскольку время от времени власти пытаются извлечь из ящика и протащить законопроект №3587, который должен ограничить одну из наших базовых свобод — право выйти на площадь и сказать все, что накипело. Мы активно включаемся и присоединяемся к любым инициативам на всех уровнях, которые не дают набросить ошейник на свободную украинскую улицу.

В наших ближайших планах — активное противодействие российским идеологическим диверсиям и беспорядкам на 9 мая

— Вы имеете какие-то планы по поводу участия в общественно-политической жизни родного города? Возвращаться не собираетесь?

— Я бы с удовольствием. Когда я бываю в Кривом Роге, встречаюсь с братом, узнаю новости, у меня волосы дыбом встают, но вся моя жизнь уже в Киеве. У меня здесь семья, я уже здесь прописан.