Евгений Терехов: «Если бы я знал, когда закончится война, уже танцевал бы лезгинку на Красной площади»
***Евгения Терехова, которого общественность больше знает как Титанового Джексона, ранили 27 августа 2014 года. То, что он выжил, можно считать чудом. Сам Женя говорит, что его спасли молитва и любовь близких людей. Когда начался «Иловайский котел», он как раз лежал в больнице в Днепре.
— Тогда ночью я забыл даже о своем ранении, несмотря на то, насколько оно было тяжелым, — вспоминает Джексон. – Старался помочь, когда начали приезжать скорые. Потому что парней привозили в таком состоянии, что даже описать невозможно. Я такого не то что не видел, но даже представить не мог. Доктора, которые не курили, за ночь выкурили по две пачки.
Мы встретились с Женей во вторник в центре Киева, чтобы поговорить о войне, украинских бойцах, действиях власти и общества.
«В СЕВАСТОПОЛЕ МЫ МЕНЯЛИ У РОССИЯН ДВУХЛИТРОВУЮ БУТЫЛКУ ПИВА НА ИХ ФОРМУ»
— Мы с тобой встречаемся на символическом месте: рядом Михайловская площадь, где 29 августа ты был на акции, посвященной двухлетию Иловайской трагедии. Мероприятие было не очень массовым. Почему?
— Потому что многие парни разочаровались. В этот день они могут прийти домой, налить себе рюмку, почтить память и просто побыть наедине с собой. Большинство из них замыкаются в себе. Понимаешь, они живут той войной! Да что далеко ходить за примерами?! Я так живу. Воспоминания берут свое. Мне сегодня ночью звонил один волонтер и сказал, что у них за прошедшие сутки – трое «двухсотых» и 10 раненых. Про это молчат. Но все массово поздравляют Виктора Муженко с днем рождения…
— Я видела твой пост в Фейсбуке.
— Да. Я написал, что подожду, пока он отпразднует день рождения и сделает заявление. Это же все ненормально! Рассказывают, мол, есть Минские договоренности. И что?! Они не соблюдаются! Для ребят даже скорых нет. Мы сейчас в партии разрабатываем проект – будем закупать две скорых помощи «на передок». Когда произошел обстрел шахты Бутовка (11 июня этого года. – О.М.), погибли четверо «правосеков». Двое не выжили, потому что не доехали скорые. Понимаешь?! Это банальная, но важная проблема. У нас два с половиной года война, а тут никаких изменений нет. Знаешь, Коля Колесник нашел машины-«таблетки» под скорые, которые мы привезли парням. Одна прожила буквально две недели, потому что приняла огонь на себя (ее взорвали), но успела спасти шестерых ребят, которые за ней спрятались… Кто помогает?! Мы. Ни Министерство обороны, ни Президент, ни Генштаб. Они только ради пиара могут что-то показать. Но засветиться можно один раз. Это как презерватив – он одноразовый: использовал и все. То же самое я могу сказать про нашу власть. Они одноразовые. Раз попиарились, думают что-то новое – ищут «жертву». Никто не внедряет систему постоянной помощи. Бирюков все время ищет швейные фабрики?
— Хотят найти, где дешевле.
— Так смысл в дешевой форме?! Я вспоминаю срочную службу. Я служил в Севастополе. У меня было две формы: парадка и роба. С нами стояли россияне. Знаешь, в чем отличие нашей с ними формы? Украинская напоминает фрагмент из фильма «Бриллиантовая рука»: «Легким движением руки брюки превращаются… в элегантные шорты». Вот где-то зацепился – все разлезлось. Нам обязательно надо было стрелки наглаживать. Ты утром походишь, а к обеду тебе опять нужно гладить. Мы меняли у россиян двухлитровую бутылку пива на их форму. Чтоб ты понимала, после меня в ней еще три или четыре призыва могли прослужить. Это, как бы мелочь. Но такой подход во всех вопросах. Почему у нас нет Военно-морского флота в том понимании, каким он должен быть? В 2010 году, когда я служил, пришел к власти Янукович, министром обороны был Ежель. Так вот тогда даже ходовые корабли «резались» на металл. Все уничтожалось.
Я сейчас списываюсь с сослуживцем из Кировограда, который, кстати, тоже был в АТО. Он говорит: «Я тоже просто в шоке от того, что творится». Кого ни спроси, приблизительно так отвечают. Часто жестче. Что происходит? Все успокаивают: работают Минские договоренности, перемирие, все нормально. Да, мы хотим мира. Но там не хотят! Значит, давным-давно надо разрабатывать стратегию – где взять хорошую технику, как сделать укрепление, как быть с теми горячими точками, где идут ожесточенные бои. А они «сливают» парней, как «пушечное мясо». Это без комментариев… Я даже не знаю, как это объяснять. Вот еду сегодня на встречу, таксист меня узнал. Спрашивает: «Скажите, когда закончится война?» Отвечаю: «Если бы я знал, уже танцевал бы лезгинку на Красной площади» (на минуту замолкает. – О.М.). На самом деле, это все тяжело и больно. Лично я из-за всех этих событий не могу нормально спать. Ложусь в два-три часа ночи. Из-за скопления информации не выдерживает нервная система. Пью успокоительные таблетки, чтобы как-то уснуть…
— А ты вообще психологическую реабилитацию после АТО проходил?
— Понимаешь, наверное, когда ты сам изучал психологию, тяжело найти психолога, подходящего тебе. Я прошел две реабилитации – в Польше и Литве. Единственный врач, который попытался что-то сделать, был литовский. И то, только первые полчаса. Потом она поняла, что ничего не сможет сделать, потому что я ей даю «обратку». Да, эта девушка была в Афганистане. Но они там не воевали. Максимум, что она могла видеть – как свой подорвется на растяжке или на мине.
Ко мне недавно обратился мой командир отделения. Ему уже почти 50. Нужна операция – будут делать шунтирование. Говорят, что со скидкой, как АТОшнику. Но это 60 тысяч гривен. Где человеку, у которого был инфаркт, взять такие деньги, если он еще с марта на больничном, но даже не на зарплате?! Я старался ему периодически помогать. Но не могу всех снабжать. Хорошо, что люди откликаются – перечисляют какие-то средства. Например, адвокат Корбана Андрей Богдан сбросил три тысячи. Это приятно, когда обращаешься (за кого-либо я не просил бы), объясняешь, что у человека жизнь на волоске, и люди откликаются. Но где в этом процессе государство?!
— Я тебя спрашиваю про реабилитацию, так как часто слышу жалобы по поводу того, что ребят, вернувшихся на гражданку, просто бросили, а они сами психологически не всегда могут справиться…
— (Перебивает. – О.М.). Лично я нашел помощь. Было бы желание. Уже ни для кого не секрет, что я недавно женился. В своей уже супруге я нашел спокойствие. Конечно, у меня проскакивают мысли о том, чтобы сорваться и поехать на войну. Но останавливает то, что рядом она.
Вот сейчас много разговоров о том, что я стал каким-то известным блогером. Мне в личку выписывают: «Слышишь, а ты пойди — повоюй». Вот такие есть люди. Я на них не обижаюсь. Но я знаю, что постом я могу достучаться и донести информацию. Например, сегодня уже третья партия семей погибших поехала в Буковель…
— Бесплатно?
— Для них да. Но нам нужно искать деньги, чтобы дорогу оплатить. Николай Колесник ищет средства в Кривом Роге. У него уже два раза ездили. Из Павлограда – впервые. Это группа из 28 человек. Мы с Наталкой со свадебных денег оплатили им дорогу и экскурсии. Готовим еще сюрприз во Львове. Я хоть уехал в Киев, но не оставил их. Это власть может забыть, а я не имею права. Потому что их мужья и отцы заплатили самую дорогую цену – отдали жизнь. Это тяжелая тема… Знаешь, недавно после очередного моего поста мне позвонил отец и сказал: «Умеешь ты с утра слезу выдавить». А я просто написал правду. Почему так отец отреагировал? Потому что 2014 год он не прожил, а просуществовал. Практически не спал, молился. Когда что-то чувствовал, просто писал сообщение: «Сынок, я тебя люблю». Мама говорит, что для нее 2014-го вообще не существует – нервная система просто не выдерживала. Поэтому я понимаю, что пережили семьи, о которых я тебе рассказываю. Когда поехала первая группа в Буковель, ко мне подошел маленький мальчик и говорит: «Спасибо! Пока папа был жив, у нас была мечта – покорить Говерлу. Он погиб. Но когда мы поднялись на гору, я понимал, что он с неба смотрит на нас, и мы тут все вместе». А ты стоишь, и у тебя слезы градом. Люди могут отдавать миллионы и миллиарды, но не получить такую благодарность…
— Есть вещи, которые нельзя купить ни за какие деньги.
— Да. И вот такие моменты терзают душу. Возможно, я эмоциональный и восприимчивый. Но тут просто невозможно оставаться равнодушным.
«МОЙ РЕБЕНОК ВЕРИТ В НОВУЮ СТРАНУ! ЕЙ ТРИ ГОДИКА, А ОНА УЖЕ КРИЧИТ: «СЛАВА УКРАЇНІ!»
— Вернусь к Иловайску. Дело до сих пор не передано в суд. Генпрокуратура, вроде как, немного зашевелилась. Луценко приходил отчитываться на профильный комитет в парламенте. После трагедии прошло два года, но существенных сдвигов нет.
— А ты сейчас сними с поста Муженко, объяви, что он причастен и вызови на допрос. Ты увидишь, что он исчез – куда-то выехал из Украины. Почему так? Потому что такие люди, как он, еще не доиграли свою роль. Для чего-то еще нужны. К примеру, почему так долго не снимали с должности бывшего генпрокурора Шокина? Хотя был же скандал! Уволили, только когда он отыграл – его просто по-тихому убрали и все.
— Чем Муженко еще может быть полезен?
— Война идет. Я бы не хотел сейчас много чего говорить. Но ведь далеко не секрет, что «на передке» есть контрабанда. Причем в немалых объемах. А ребята гибнут… Был Майдан. Люди хотят изменений. А их нет. Думаю, ты тоже слышала высказывания: «Так зачем мы Януковича убирали? У нас доллар был по восемь, нам хватало денег, не было войны». А сейчас что?! Лично мне приходится каждый месяц давать по 500 гривен бабушке, чтобы могла месяц прожить. Она 30 лет отдала шахте, подпортила здоровье. Где в Европе 40 долларов пенсия?! У меня, инвалида третьей группы (при том, что имею десять лет шахтерского стажа, есть орден «За мужество» III степени) она составляет 1423 гривни. Вот так оценили. Может, лучше бы я не пошел в АТО, а продолжал работать на шахте? Зарабатывал бы пять-шесть тысяч (делает паузу. – О.М.). Они там создают мотивирующие ролики для контрактников. Тратят миллионы. Пускай лучше вместо этого помогут семьям погибших и пропавших без вести, которые вообще ничего не получают. Как им жить?! А если в семье единственный кормилец ушел на фронт? Как быть с маленькими детьми?! Власть об этом не задумывается.
Конечно, плохо, если будет третий Майдан. Нельзя его допустить. Но, учитывая, что сегодня происходит, все к этому и идет. А чем это опасно и страшно?
— У людей на руках много оружия.
— Правильно. Рассказывают, что приносили на продажу автомат за 100 долларов. Потому что АТОшникам кушать нечего.
В истории есть примеры, как расстреливали парламенты. Если власть думает, что им удастся улететь или спрятаться, они глубоко ошибаются. А настрой у парней сейчас именно такой. Они же не находят себя в мирной жизни, потому что тут творится беспредел. Поэтому мечутся. Не знают, как быть дальше.
— Украинцы по своей природе терпеливы. Но где грань, когда терпение может лопнуть?
— Знаешь, мне понравилось, как сказал Орест Лютый: «Вы спрашиваете, откуда появился Гиркин? Зайдите в караоке, послушайте, что там!»
— «Владимирский централ»?
— Да! А потом приходят такие, как Гиркин, и начинают кричать: «Это наша земля! Здесь поют русские песни». Мне сейчас нравится, как ведет себя Польша. Она финансирует фильмы для поднятия патриотичности поляков. На это выделяют немалые средства. А у нас в нынешней ситуации артисту заработать очень сложно. И чем помогает им государство для того, чтобы поднимать у ребят на фронте боевой дух? А такие люди, как Тополя и Тарабарова, живут на фронте. Мало кто об этом знает. А я скажу: они отдают туда миллионы, постоянно там дают концерты. Или Сергей Притула. Я недавно с ним виделся. Он говорит, что сейчас с волонтерством стало тяжелее, потому что у людей денег нет. Он верит в новую страну. Я верю. У меня ребенок в нее верит! Ей три годика, а она уже кричит: «Слава Україні!». Ради этого и стоит жить!
Конечно, тяжело от того, что в украинцах просто убивают патриотизм. К примеру, взять музыкальный канал «М1». Я разговаривал с редактором, который отбирает клипы, спрашивал, почему так мало украинской музыки. Он отвечает: «А что ставить?! Нам за месяц из России приходит 50 клипов. Все качественные и четкие. Из Украины – 9. Причем сомнительного качества». Потому что не за что снимать! Зато власть отмывает деньги. Все это видят, понимают, но молчат. Да, люди устали от войны. Но многие не знают, что это. Зайди вечером в любое киевское кафе, ты увидишь, какое «ай-на-не» — «цыгане, медведи». А когда вопрос касается волонтерства, помощи, то у людей денег нет. Более того, есть примеры воровства, когда якобы собирают средства для АТО на улицах и в транспорте. Очень много есть мошенников. Я спрашиваю: «У кого вы воруете?! Если война начнется, что вы делать будете?!»
— Как думаешь, мы когда-то узнаем всю правду об Иловайске?
— Думаю, да. Даже если ребят уничтожат, найдутся записи и дневники. И отвечать придется! Возможно, не тем, кто сегодня виновны, а их детям. А ведь им ты всегда желаешь самого лучшего.
— Не надо всех по себе судить. Люди разные бывают.
— Кого ты называешь людьми? Тех, кто могут продать семью?! Это нелюди! Давай называть все своими именами: это чмо – человек, мешающий обществу. Вот и все!
«МОЯ ТЕМА – АТОШНИКИ И ВОЛОНТЕРЫ. СТАРАЮСЬ БЫТЬ ТУТ МАКСИМАЛЬНО ПОЛЕЗНЫМ»
— Ты — депутат горсовета Павлограда. Я знаю, что планируешь сдавать мандат.
— Да, я собираюсь уходить. Потому что люди, которые за меня голосовали, реально хотят изменений. Что я на сегодняшний день могу им предложить? Трепаться, как все, я не могу. Я не хочу обещать того, чего не могу выполнить. Для меня это стало принципом. Рассказать, как все будет хорошо? Сулить красивую жизнь? Не могу, потому что они сами прекрасно знают, что завтра будет в Павлограде. Сказать, что я буду ходить в горсовет и «кошмарить» депутатов из «Оппозиционного блока»? Смотри, какой там расклад: 18 «оппоблоковских», двое «Батькивщины», столько же «Самопомочи», трое «Видродження», как и БПП, плюс восемь «укроповцев» вместе со мной. «Батькивщина» под мэром, «Видродження» и БПП – то там, то там, а «Самопомич» — ни рыба, ни мясо. Тут ничего реально сделать невозможно! Меня сегодня нет в Павлограде, потому что я понимаю, что ничего не могу сделать – руки «связаны». Чем могу помогать на расстоянии, то и делаю. Моя тема – АТОшники, волонтеры. Стараюсь тут максимально быть полезным.
Кстати, ты знаешь, как нардеп из Павлограда Мартовицкий подарил машины инвалидам? Оказалось, что они должны были доплатить по 60-80 тысяч гривен. Зато сколько пиара было!
— А что с работой у Филатова?
— Я остался у него советником на общественных началах — то есть, официально не устраивался, зарплату не получал. По сегодняшний день помогаю ребятам-АТОшникам.
— 29 августа ты встречался с Арсеном Аваковым. Запостил фото в Фейсбуке и написал: «Сегодня договорились решить многие вопросы». Так о чем речь?
— Идут переговоры о том, что я зайду советником по вопросам АТОшников и ветеранов АТО. Буду их трудоустраивать в министерстве. Эта система уже есть. Буду ее развивать. Например, если у человека нет ног, он же может работать за компьютером. Также буду защищать их права, чтобы люди по заслугам получили награды, так как со многими этого до сих пор не произошло, хоть они и были в горячих точках – Иловайске, Дебальцево и так далее. Когда мы кричали, что Марьинка – это тяжелый объект, но мы стояли на блокпостах с автоматами, пулеметом и двумя БТРами (один из которых даже не ездил), никто не обращал внимания. Это заметили, на секундочку, только через полтора года! Парни наград не получили. Надо исправить эту ситуацию. Знаешь, сколько обиженных на власть? Да, сама по себе медаль ничего не дает. Но для семьи это – плюс 300 гривен каждый месяц к зарплате или пенсии. Еще это гордость, которую можно показывать детям, чтобы они понимали цену жизни.
Ольга Москалюк, «Цензор.НЕТ»
Фото: Наталия Шаромова, «Цензор.НЕТ»
